14–15 февраля 2018 года в Хельсинки, Финляндия, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла проходили IX Международные образовательные Покровские чтения. В этом году конференция, проходящая в год 100-летия страстотерпческой кончины царской семьи, проходит в рамках темы «Христианский монарх: глава народа и сын Церкви. К 100-летию подвига Царственных Страстотерпцев».
По сложившейся традиции Чтения начались богослужениями, которые, по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, возглавил епископ Наро-Фоминский Иоанн, викарий патриарха Московского и всея Руси, управляющий Патриаршими приходами в США. 13 октября состоялось Всенощное бдение, а 14 октября Божественная Литургия в Покровском храме г. Хельсинки. Его Преосвященству сослужили настоятель Покровского храма, представитель Московского Патриархата в Финляндии, благочинный приходов МП в Швеции протоиерей Виктор Лютик, настоятель Свято-Ольгинского прихода в Норвегии архимандрит Климент, клирик Финляндской православной церкви протоиерей Вейкко Пурмонен и священнослужители приходов МП в Норвегии, Швеции, Дании, Украины и России.
В первый день конференции прочитаны 9 докладов, в которых ученые и богословы представили результаты исследований по истории монархии, отдельным персоналиям, осмыслению монархического устройства государства, влиянии императорского правления на религиозную жизнь, развитию самодержавного начала в русской словесности и культуре, вопросам канонизации царственных страстотерпцев в Русской зарубежной церкви, и актуальным вопросам исторической памяти и оценок событий в сознании наших современников. В рамках конференции впервые была представлена неизвестная рукопись офицера царского флота И.А. Киреева «Очерк финляндской революции 1918 года и взаимоотношений между Финляндией и Россией», показывающая историю гражданской войны в Финляндии глазами очевидца. Каждый доклад вызывал оживленную дискуссию. В понедельник 15 октября конференция продолжила свою работу 10 докладами, вызвавшими большой интерес и живую дискуссию слушателей. В ходе конференции состоялась презентация книг книги о старце Глинской пустыни преподобном Серафиме (Романцове).
На чтениях выступили около 20 ученых, богословов, дипломатов из разных стран мира. Для удобства слушателей тексты были заранее переведены на русский и финский языки, а последующая дискуссия осуществлялась при помощи перевода.
Текст доклада председателя Отдела религиозного образования и катехизации Выборгской епархии протоиерея Игоря Аксёнова.
"Гибель Российской империи. Прогресс и благо человека".
В этом году исполнилось 100 лет со дня убиения последнего Российского императора со всей его семьей. Это событие стало последней точкой в череде последовательных событий по изменению государственного устроения в нашем Отечестве. Определённая часть российского общества не представляла себе будущего России как православной монархии, и одной из главных претензий к ней была, по их представлениям, её устарелость, не способность к усвоению достижений прогресса как в области техники, так и в области общественных отношений.
Сегодня вопрос отношения к достижениям прогресса стал ещё более актуальным. Как справедливо заметил испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, «едва осознав собственное бытие, человек обнаруживает вокруг себя сказочное число предметов и различных средств, созданных техникой и образующих раскинувшийся перед ним на переднем плане некий искусственный пейзаж, который заслоняет от его взора первозданную природу»[1]. И надо заметить, не только природу, но и само бытие, что порождает проблему, которую Мартин Хайдеггер обозначает не только как «забвения бытия», но и забвение уже того, что вопрос о бытии предан забвению.
Как-то незаметно общественное благо оказалось неразрывно связанным с понятием «прогресса». Платон, в своем сочинении «Государство» определяет «благо» (τὸ ἀγαθόν) не просто как нечто, этически положительное, но и обладающее онтологическим совершенством. Благо, по Платону, нельзя определять как удовольствие, потому что удовольствия, как он пишет, бывают и дурными. Также, благом нельзя назвать и то, что только приносит нам пользу, потому что польза одного может быть вредом для другого. В конечной своей глубине, «благо» - это категория онтологическая, которая ставит нас перед реальностью Того, Кто подлинно «благ» (Матф. 19:17) и Который подает благо всему творению в нетварной благодати.
Очевидно, что сам по себе научно-технический прогресс, при отсутствии целостного и адекватно отражающего реальность мировоззрения в обществе, позволяющего видеть и стремиться к подлинному благу для человека, делает прогресс неуправляемым и не позволяет прийти к консенсусу о допустимой области применения его достижений. Что, в свою очередь, порождает и приводит общество к кризису, что, в переводе с греческого, означает суд («κρίσις»)[2].
Но, что в этом мире может подлежать суду? Можем ли мы подвергнуть суду сам по себе научно-технический прогресс и вынести решение, например, остановить его? Очевидно, что нет. И «нет», не только потому что это невозможно сделать, а потому что абсурдно подвергать суду что-либо, - судить можно только кого-либо, того, кто, по слову Имманула Канта, обладает «способностью самопроизвольно, т.е. от самого себя (курсив здесь и далее прот. И. Аксенова), начинать новое состояние»[3]. Т.е., судить можно только того, кто может свободно выбирать для себя цели и определять образ своего бытия. Поэтому в основании любого кризиса лежат мировоззренческие проблемы и суду при любом кризисе подлежит духовно-нравственное состояние общества метафизически свободных людей.
Сегодня, как впрочем и на протяжении всего предыдущего ХХ века, мы все являемся свидетелями такого духовно-нравственного кризиса, причина которого, как мне представляется, лежит в забвении человеком онтологических оснований не только собственной жизни, но и окружающей реальности. И этот кризис с каждым десятилетием только углубляется и лишает людей возможности достигать счастья. Это характеризуется, в частности, и уровнем самоубийств, в число лидеров по которому входят и такие локомотивы современного прогресса, как Япония и Южная Корея. Например, в Южной Корее число самоубийств за первую декаду XXI века удвоилось[4] и стало основной причиной смерти людей моложе 40 лет[5].
Уже упомянутый здесь Хосе Ортега-и-Гассет предлагает нам следующее рассуждение:
«Техника — это главным образом усилие ради сбережения усилий… Разве не удивительно, что человек тратит силы, чтобы их сберечь?
Здесь мне возразят, - пишет он далее, - техника — это меньшее усилие, с помощью которого удаётся сберечь большее, и это ясно и понятно.
Но, тогда остаётся загадочным совершенно другое: на что будет потрачено сбережённое и тем самым высвобожденное усилие? Или иначе: если посредством технического рвения человек освобождается от срочных дел, к которым призывает его природа, то что же он будет делать без них, как заполнит свою жизнь? Ибо ничего не делать — значит опустошать жизнь, то есть не жить… Как распорядиться таким огромным количеством свободного времени, чем заполнить ту зияющую пустоту, которая откроется в жизни?... В той пустоте, которая осталась после преодоления человеком животной жизни, он созидает иные, уже небиологические заботы, которые не навязаны природой, а изобретены им для себя самого. Именно эту, изобретённую, выдуманную, как роман или театральная пьеса, жизнь человек называет человеческой жизнью или же благосостоянием… Так неужели наша жизнь в этом особом смысле — лишь… плод воображения»[6]? – ставит вопрос испанский философ ещё в первой половине ХХ века.
И действительно искусственное и виртуальное всё глубже проникает в нашу материальную и духовную жизнь. Мы пользуемся уже не только костылями, но и бионическими протезами, не только очками, но и искусственными хрусталиками глаза.
Миллионы людей во всём мире пользуются кардиостимуляторами, искусственными клапанами сердца, имплантатами зубов и другими видами различных протезов. Сотни миллионов людей пользуются ингибиторами обратного захвата серотонина для каждодневного повышения позитивного настроения. Миллионы людей в мире уже родились посредством ЭКО. На сегодняшний день львиная доля научных статей по биомедицинским технологиям посвящена обсуждению полного переформатирования семейно-брачных отношений в связи с приближающимся завершением работ по созданию искусственных материнских утроб.
Сегодня уже практически все стороны человеческой жизни оцифрованы. Не только молодёжь, но и старшее поколение уже не представляет своей жизни без интернета и социальных сетей. Граница между виртуальным и реальным местами становится трудно различимой.
В результате, если мы посмотрим на общую тенденцию в семейном воспитании детей, то сложно не заметить, что дети все более и более отчуждаются от родителей. Вначале мы прежде времени отрываем младенцев от груди, чтобы матери могли поскорее вернуться к трудовой деятельности, затем, когда дети тянутся к нам со своими игрушками, чтобы мы в понятной для них игровой форме пообщались с ними, мы сажаем их в манеж в другой комнате, чтобы не мешали нам смотреть телевизор. Мы практически перестали носить детей на руках, прижимая их к своей груди. Дома дети в манеже, на улице в коляске. Мы сами отчуждаем детей от себя, а потом удивляемся, что они вырастают, как чужие и предпочитают общению с родителями социальные сети.
При этом нельзя игнорировать тот факт, что в современном мире «средства массовой информации обрели значение главного производителя и поставщика культурной продукции, рассчитанной на массовый потребительский спрос. Ее потому и называют массовой культурой, что она не имеет четко выраженной национальной и религиозной окраски и не признает для себя никаких национальных и нравственных границ… Массы – это безличный коллектив, образуемый внутренне не связанными между собой, чуждыми и безразличными друг другу индивидами»[7]. Следует добавить, что сегодня к привычным СМИ добавился интернет, который сформировал новую киберсреду, и именно его содержимое, – контент, – является тем инструментом, который производит и распространяет основной поток социокультурной информации, определённая часть которой носит нравственно-деструктивный характер.
При этом, очевидно, что существующая нравственная, культурная, общественная и, во многом, даже природная среда есть результат свободной творческой деятельности человека, которая определяется ничем иным, как его духовно-нравственным состоянием.
Один из основоположников философской антропологии, Макс Шелер, очень точно заметил: «Кто узнал ordo amoris (лат. – «порядок любви») человека, тот узнал и его самого… Кто знает ordo amoris, тот владеет духовной схемой, тем первоистоком, который тайно питает всё, исходящее от этого человека»[8]. Иными словами, любой человек сам выстраивает для себя порядок ценностей, сам решает для себя, что для него является первым и самым важным, а что второстепенным и последним.
И здесь, как мне представляется, следует признать, что духовно-нравственный кризис, к которому пришла христианская цивилизация, является закономерным результатом глубинных мировоззренческих подвижек, причины которых находятся в смене базовых ценностных ориентиров, начавшихся с возникновением гуманизма, который в своем логическом развитии привел к кардинальной перемене в «ordo amoris», порядке любви, как конкретного человека, так и всего общества.
Именно здесь находится корень той перемены, которая началась с гуманизма эпохи Возрождения, справедливо обратившего внимание в лице своих лучших представителей на необходимость должного уважения к человеку, сотворенному по образу и подобию Божию, и в своем генезисе привела к тому, что человек, в системе общехристианских ценностей, был признан абсолютной ценностью и занял место Бога.
Но, вот беда, человек не обладает абсолютным бытием, как и самой жизнью. Никто из людей не родился по собственной воле, точно также как не может и не умереть. Бытие человека относительно и зависит от его Творца, Который дает ему возможность участия в Его божественном бытии и жизни. Как о том очень точно сказал профессор С.С. Верховский: «Всякая тварь есть непрестанно осуществляемая возможность быть и это осуществление возможности быть происходит от действия в творении бытия Божия, а это действие, в силу богодарованной свободы человека, само возможно в ту меру, в какую данное сотворенное Богом существо может или хочет воспринять его (курсивные вставки здесь и далее прот. И. Аксенова)»[9].
В результате возникновения идеологии нового субъекта культурно-исторического развития, концептуально выраженной в форме «учения о правах свободного индивидуума»[10], и реализованной в различных культурных, философских, социально-политических и религиозных проекциях, гуманизм стал постепенно утрачивать свою первоначально христианскую основу и развиваться в сторону безверия. Логика этой трансформации очень понятна. Если абсолютизируется человек, то следовательно относительным по отношению к нему становится бытие Бога. И уже не человек соотносит свою жизнь с Богом, как абсолютным бытием, а Бог должен меняться под потребности абсолютизированного человека. Но, Бог, будучи действительно абсолютным бытием, неизменен и вечен, а человек, чтобы он о себе не думал, не только не властен над многими обстоятельствами собственной жизни, но и смертен.
И тогда гуманизм, потеряв абсолютные основания жизни в Боге, логично приходит не только к отрицанию Бога и вечной жизни в Нем, но и, как следствие, подмене веры в Бога верой в научно-технический прогресс, который становится предметом веры и надежды человека на устроение комфортной, «райской» жизни на земле, включая радикальное увеличение ее продолжительности в трансгуманистической оптике.
Суждение Бенедикта Спинозы в данном случае является глубоко типичным: «Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни»[11].
Идея прогресса, возникшая в Новое время, в эпоху Просвещения кардинально подменила собой Новозаветное Откровение Бога о мире и человеке. Но, как очень верно подметил Иван Сергеевич Аксаков: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода - деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет… с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином»[12], что наглядно продемонстрировал ХХ век.
Прогрессизм глубинно изменил «ordo amoris» человека и, как следствие, нравственные ориентиры, которые утратили свое вертикальное и вечное измерение и сосредоточились в плоскости не просто этого века, а сегодняшнего дня. Так нравственным стало то, что выгодно, то, что приносит удовлетворение воспаленным страстям человека здесь и сейчас. «Не подкрепленный христианскими нравственными основаниями прогресс опасен для человека, который без веры в Бога не может обрести смысл и понять, в чем заключается ценность жизни»[13].
Николай Бердяев, как мне представляется, верно подметил происходящую перемену в начале ХХ века: «Вновь образующийся мир движется иными ценностями, чем ценность человека, человеческого лица, чем ценность истины, - он движется ценностями могущества, техники, расы, национальности, государства, класса, коллектива»[14]. В «ordo amoris» человека могущество стало выше его самого, во имя технического могущества человек в современной трансгуманистической оптике оказался готов пожертвовать своим, человеческим… Ценности технического могущества, по словам Н. А. Бердяева, бестиализируют человека. «Эта бестиализация... базируется на идолопоклонничестве по отношению к технике, расе, классу, государству, производству. Возникает фундаментальное противоречие человеческого бытия между овеществленными результатами человеческой жизнедеятельности и непосредственно самой человеческой жизнью, человеческой субъективностью»[15].
Но, еще до октябрьской революции и начала индустриализации в России, на рубеже ХIХ и ХХ веков элита русского общества утратила смысл жизни, что явилось следствием длительного движения в сторону отрицания метафизических оснований человеческого бытия. В литературном творчестве появилась апология бесцельности и пустоты жизни. В 1891 году Л. Андреев писал: «Я хочу на основании тысячелетнего опыта самосознания, на основании науки показать человеку, что ни он сам, ни жизнь его – ничего не стоят. Я хочу показать, что на свете нет истины, нет счастья, основанного на истине, нет свободы, нет равенства, – нет и не будет. Я хочу показать, что вся жизнь человека с начала до конца есть один сплошной бессмысленный самообман, нечто чудовищное, понять которое значит убить себя. Я хочу показать, как несчастен человек, как до смешного глупо его устройство, как смешны и жалки его стремления к истине, к идеалу, к счастью. Я хочу показать всю несостоятельность тех фикций, которыми до сих пор человечество поддерживало себя: Бога…, нравственность, загробная жизнь, бессмертие души, общечеловеческое счастье и т.д. Я хочу показать, что одна только смерть дает и счастье, и равенство, и свободу, что только в смерти истина и справедливость, что вечно одно только «не быть» и все в мире сводится к одному, и это одно, вечное, неизбежное есть смерть»[16].
В дневниковых записях А. Блока за 1902 г. можно прочитать, что ценность жизни он связывал с обладанием наивысшей способностью, которая выражается в том, чтобы «прекратиться»[17].
Потеря метафизических оснований собственного бытия обессмысливает жизнь в её онтологическом отрыве от Триипостасного источника блага, и тогда естественной целью жизни становится смерть, и главным манифестом свободы человека, потерявшего смысл и цель своей жизни, становится его способность самому прекратить её.
К сожалению, это и произошло в русской истории начала прошлого века, что писатель Марк Алданов справедливо охарактеризовал названием романа об этих событиях в одном слове - «Самоубийство».
[1] Хосе Ортега-и-Гассет. Размышления о технике. Журнал «Вопросы философии», № 5, 1993. С. 164–232. // Электронная публикация: Центр гуманитарных технологий. — 01.03.2010. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/5483
[2] См., например: Яндекс.Переводчик [Электронный ресурс]. Яндекс, 2011-2018. URL: https://translate.yandex.ru/?utm_source=slovari&lang=el-ru&text=κρίσις (дата обращения: 01.03.2018).
[3] Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 3. М.: Мысль, 1964. С. 478.
[4] См.: S. Korea has top suicide rate among OECD countries: report [Electronic resourse] // The Hankyoreh: [Electronic newspaper]. 2006. Sep. 18. URL: http://english.hani.co.kr/arti/english_edition/e_national/158160.html (accessed: 01.03.2018).
[5] См.: Suicide main cause of death for those under 40 in S. Korea [Electronic resourse] // Yonhap News Agency: [Electronic newspaper]. 2011. Sep. 8 URL: http://english.yonhapnews.co.kr/national/2011/09/08/98/0302000000AEN20110908004600320F.HTML (accessed: 01.03.2018).
[6] Хосе Ортега-и-Гассет. Размышления о технике. Журнал «Вопросы философии», № 5, 1993. С. 164–232. // Электронная публикация: Центр гуманитарных технологий. — 01.03.2010. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/5483
[7] Межуев В.М. История. Цивилизация. Культура: Опыт философского истолкования. СПб.: СПбГУП, 2011. С. 189.
[8] Шелер М. Избранные произведения. М.: Гнозис, 1994. С. 342.
[9] Верховский С. С. Бог и человек. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2004. С. 263.
[10] Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения [Электронный ресурс]. Электронная книга // ЛитЛайф: [сайт и форум]. URL: https://litlife.club/br/?b=49342&p=25 (дата обращения: 01.03.2018).
[11] Спиноза Б. Сочинения: в 2 т. Т. 2. СПб.: Наука, 1999. С. 440.
[12] Цит. по: Осипов А. И. Путь разума в поисках истины. М.: Сретенский монастырь, 2002. С. 236.
[13] Колмаков В. Б. Проблема ценности жизни в русской философии конца XIX - начала ХХ века: Трансцендентный подход // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2011. № 2. С. 56.
[14] Бердяев Н. А. Судьба человека в современном мире: К пониманию нашей эпохи // Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 326.
[15] Веряскина В. П. Жизнь и ценности как основополагающие понятия философской антропологии // Жизнь как ценность. М.: ИФРАН, 2000. С. 46.
[16] Андреев Л. Н. SOS: Дневник (1914-1919). Письма (1917-1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918-1919) / Под ред. и со вступ. ст. Ричарда Девиса и Бена Хеллмана. М.; СПб., 1994. С. 62.
[17] Блок А. Собрание сочинений : в 6 т. Т. 6. М., 1971. С. 128.